| |
Ев.-Ангел и я
(2010, дневник первой Любви)
«Я скоро приду».
Весной 2007 года я заказал сразу три сорокоуста о здравии Человека,
которого к тому времени не видел уже десять лет. Чуть позже батюшка,
отец Сергий (Костыркин), не благословил меня впредь этим заниматься, ибо
так не делают, если не известно о факте крещения. И приняв мою первую в
жизни исповедь в нашем Свято-Троицком, мудро рассудил: «Ты Её не
найдёшь. Читай Евангелия».
* * *
Есть один день, о котором я писал редко и туманно, храня его как свою
самую большую тайну. Это 16 июня 1997 года. О нём иносказательно
повествуют «Зачарованный век», «Марица», «Библиотека. Сон.
Невозвратима...», «Осенний», «Aevita», «Воздух», поэмы «Портрет» и
«Разделённые временем», эссе «Женя навсегда», сборники «Золотая Женечка»
и «Женя. Вера. Любовь», а также песни «Дикий Ангел» и вальс «Аминь».
В одном из, если не ошибаюсь, июньских номеров «Лизы» за 2007 год вышла
публикация (не сохранившаяся у меня), в которой впервые за десять лет
была рассказана эта сокровенная история, во многом послужившая моему
возвращению в храм. Её название, как и имя единственной Героини —
«Женя-Женечка».
Мне было уже двенадцать, Ей — всего семь. Возможно, разумнее представить
Женю внешне некрасивой, но сделать это совершенно невозможно.
Записи в дневнике расположены не по порядку.
* * *
4-9 июня 1997
Болгарский Солнечный берег находится в шести часах езды от бывшей
византийской столицы. Несмотря на название этого курорта, здесь всё
время дождливо и пасмурно. Есть достопримечательности: по стене «Марицы»,
в которой мы живём, до самого верха тянется плющ, ещё здесь огромные — с
кокосовый орех — шишки. Я провёл тут уже неделю, обзавёлся семилетним
другом Дениской и очень хочу домой.
17 июня 1997
Мы ещё на земле, но мотор уже гудит и самолёт вот-вот тронется с места.
Я вглядываюсь в пустой аэродром через иллюминатор, подавляя слёзы.
Единственное, чего я желаю, — оказаться снаружи этого алюминиевого
монстра.
10 июня 1997
Когда мы, наконец, улетим домой? Так я думаю, выходя утром на прогулку,
чтобы поиграть с Дениской. Его ещё нет.
Не знаю, как об этом здесь писать, но на двухместных качелях, облитых
солнцем...
Застыв от изумления, я разворачиваюсь и направлаюсь обратно в гостиницу.
Не может быть, не может быть, не может быть... Как током, насквозь, из
ниоткуда...
Напишу здесь только три слова из песни: Wild Wild Angel!
11-13 июня 1997
Последнее время безоблачно и жарко.
По дороге в Поморье мы посещаем маленький мужской монастырь. Здесь
безлюдно. В пустом храме хранится древняя чудотворная икона Святого
Николы. Она такая вся чёрная. Я ставлю свечку в песочный подсвечник и шепчу: «Есть ли Ты, Боже, на самом деле? Господи! Пошли мне настоящего Ангела, чтобы я узнал, что Ты есть...» Все свечки стоят целые и
не горят. Здесь так же уютно и знакомо, как и в нашем Свято-Троицком
кафердральном соборе.
Близ монастыря нам встречаются две смешные лошадки. Одна щиплет траву с
земли, а другая — хитрая! — ест сено прямо из телеги, которая прицеплена
к её подружке.
В самом Поморье, а также в Несебре, я карабкаюсь на обломки бывших монастырских стен и
старинных храмов, напевая едва знакомую песенку об Ангеле.
По вечерам мы с Дениской видимся в баре нашей «Марицы» и пьём, как он её
называет, «чёрненькую водичку». А ещё Кое-Кто, о Ком я боюсь здесь даже
упомянуть, — молочный коктейль. Каждый вечер, когда мы сталкиваемся
взглядами, Wild Wild Angel расцветает и машет рукой. Я отвечаю, но
стараюсь напустить на себя совершенное безразличие, хотя Ангел-то,
наверное, всё видит насквозь.
В шоу-программе изо дня в день одни и те же фокусы, акробаты и танцы. Но
в последние дни я почти не смотрю на сцену.
В конце программы наш музыкант с красивым голосом Элвиса исполняет «Love
Me Tender» и «Yesterday». Взрослые танцуют. Эти две песни звучат из всех
баров, когда мы возвращаемся с пляжа.
Игорь — мой ровесник, знакомый из соседней гостиницы. Он прилетел из
Калининграда. Сразу после нашего знакомства он приглашает меня
прогуляться до недостроенного ресторана напротив «Марицы». Там, в густой
роще у стены, Игорь протягивает мне сигарету. «Я не курю», — отвечаю я,
а сам думаю, что это Wild Wild Angel во мне отвечает. «Это хорошо. А я
вот балуюсь, бегаю сюда. Но скоро брошу», — и начинает дымить. Слава
Богу, что скоро!
Ах, как мне это знакомо! Это мрачное место напоминает мне, как я точно
так же прятался в компаниях за гаражами. Какой же я плохой! Разве
достоин я смотреть в глаза маленькому Ангелу? Всякий раз, когда я это
делаю, меня внутри испепеляет совесть. Если бы раньше поступал лучше, то
всё было бы иначе. Но я хочу стать таким же чистым, чтобы нам быть
вместе.
14 июня 1997
Сегодня мы едем в столицу Вселенского Православия. Шесть часов по дороге
в Стамбул я гляжу на шоссе и представляю, что его застилают белоснежные
перья, обильно падающие с небес.
Как жаль, что наша София занята мусульманами! И как жаль, что мы не
побывали в Ней. Зато мы посетили Голубую мечеть. Там тоже очень красиво,
величественно — и чувствуется Бог, как в нашем Свято-Троицком. Может
быть, Бог, помня о Софии, сделает Голубую мечеть православной?
Но эти мысли меня не особенно занимают, внутреннем взором смотрю я на
своего «дикого, дикого Ангела». Как Она там? Скучает? Ждёт? Всё время
путешествия по развалинам Константинополя я думаю о возвращении на
Солнечный берег, напевая мотив «Wild Wild Angel».
15 июня 1997
Мы возвращаемся этим вечером, уставшие и сонные. В холле «Марицы» на
белом диванчике парочка детей листает туристические проспекты. Маленький
Ангел, заметив меня, снова машет ладошкой, приглашая жестом к Себе. И
снова я хотел было проявить невозмутимость, но...
— Привет!
— Привет!
— Садись сюда!
Так мы впервые коснулись друг друга. Длинные зеркальные волосы мутно
отражают цвет моей футболки. Я почти не смотрю в Её сторону, но, как
прежде: через сердце. Подруга обращается к Wild Wild Angel по имени, так
я узнаю это самое драгоценное во Вселенной имя — Женечка.
Мы, оба обгоревшие, впервые сидим рядом — долго, молча и радостно —
и расходимся только когда начинается шоу-программа.
Скоро музыкант опять запоёт «Люби меня нежно». Женечка стоит на
противоположной стороне площадки. А я собираюсь с духом на поступок,
который раньше не совершал. И вот, время приходит. Образуется несколько
взрослых пар. «Ещё чуть-чуть, — думаю я, — и мы станем парой». В первые
секунды остаются ещё какие-то сомнения. Опять меня жжёт совесть и
чувство недостоинства. Женя незаметно исчезает.
Завтра — последний полный день на Солнечном берегу. И вряд ли мы уже
будем ближе, чем сегодня. Но я всё равно рад, потому что многое понял,
благодаря Женечке: скорее всего, Бог есть!
17 июня 1997
«Женя, про Невесту — это неправда! Она не из в Перми. Потому что Она —
это Ты!»
«А ещё, напиши мне свой адрес и полное имя здесь, на бумажке,
пожалуйста».
Вот две фразы, которые я хочу сказать этим утром, но не могу, как будто
кто-то меня держит.
Я не решаюсь разбудить маленького Ангела, хотя уже почти 10 часов. Какое-то
время стою перед пятьсот двенадцатой дверью и держусь за её позолоченную
ручку. Спящая Wild Wild Angel остаётся на Солнечном берегу ещё на
неделю. А я...
— Серёжа, ты где? Мы опаздываем! — Наверное, это произносит Она Маминым голосом, подсказывая правильное
решение.
В этот миг в сокрушении сердца перед Женей я даю важнейший, судьбоносный обет. Через запертую дверь я обещаю, что исправлюсь. Что в будущем у
меня больше не будет ни вредных привычек, ни грубого слова, ни всего
плохого. Я буду стремиться к ангельской чистоте, такой как у Жени, чтобы быть достойным новой встречи с Любимой. И никто не будет ближе мне, чем Она и настоящие Ангелы. Обещаю, Женечка... Ах, сдержу
ли?
Сегодня утром заканчивается наша история.
16 июня 1997
Сегодня утром начинается наша история!
Невероятное чудо! Целую неделю мы жили в соседних номерах: 514-512, но
не замечали этого! Это же знак! Теперь я точно знаю: мы поженимся!
Ладно, обо всём по порядку.
Мы встретились в самом начале дня.
— Привет! Меня зовут Женя!
— Я уже знаю. А я Серёжа.
— Откуда ты знаешь?
— А помнишь, вчера...
— Ладно, это не важно. Пошли на качели!
Мой босоногий Ангел берёт мою руку и больше уже не выпускает её.
На двухместных качелях, как на облаке, маленький вестник с небес
разговаривает с ватным мальчиком.
— У тебя есть Невеста?
— Есть, — неохотно отвечаю я, надеясь быть понятым.
— Везёт! — расстраивается Женя. — А мой жених так далеко от меня.
И тут приходит моя очередь расстраиваться. Ещё больше я опечалился,
услышав:
— А я из Москвы...
Женя казалась мне ровесницей, но всё-таки я спрашиваю:
— Мне двенадать, а тебе?
— Семь.
И я совсем уныл. «Не можем мы быть парой, — думаю я. — У нас не только
видеться, но и целоваться не получиться. Разве что через много лет,
когда Она станет такой же взрослой, как я».
Женечка так смешно говорит о себе: «А вот когда Я была маленькая...»
Мы обижаем Дениску тем, что постоянно держимся за руки. Он дуется и
нашёптывает мне:
— Не дружи с Ней! Она плохая!
— Я дружу с вами обоими, — успокаиваю его я.
— Нет! Дружи только со мной!
Конечно, я его не слушаю, и он бегает весёлым хвостиком за нами.
Через пару часов мы расстаёмся, чтобы принять душ и взять две
необходимые вещи: пляжный диск и фотоаппарат.
Я моюсь, слушая стук капель по ушам, и с умилением пою припев «Wild Wild
Angel». Не важно, что из другого города. Не важно, что младше почти на
половину моей жизни. Я почему-то уверен — ничто не разлучит нас. Я обрёл
Друга на всю свою жизнь. Обрёл смысл жизни. Обрёл себя. Здравствуй, моя Любовь!
И вдруг Женечка стучится ко мне в дверь. Ещё мокрый, я быстро сушусь и
переодеваюсь, а Она терпеливо ждёт за порогом. Мы спускаемся во двор,
бросаем друг другу пляжный диск и продолжаем наше «Море волнуется» и
прочие игры из детского садика, давно мною позабытые.
Её воздушные поцелуи сохранились на фото. И, совсем незадолго до
расставания, мы единственный раз сфотографировались вместе. Неожиданно
Женечка прильнула ко мне и обняла. На снимке Она смотрит куда-то вверх
счастливым серо-голубым взором. А я, раскрасневшийся, с растерянным взглядом
— цвета Её глаз — только порчу эту картину. Ещё бы! Ведь это самые
счастливые секунды за все 12 (13, 14, 50...) лет.
Мы продолжаем наше тихое веселье. Дениска кружит возле нас, хотя мы с
ним почти не общаемся. Вдруг Женечка случайно наступает на ногу Дениски.
Он плачет и стукает её кулачком:
— Ты во всём виновата!
Мы с Женей растерялись. Могу ли я попросить красного от слёз Дениску
извиниться? Он не виноват. Могу ли я попросить красную от стыда Женечку
извиниться? Она не виновата. Я чувствую свою вину и беспомощность, но я
ещё не умею мирить и мириться и не выдерживаю этого испытания.
Зловещее молчание нарушает бедненькая Женечка: «Схожу переоденусь. Подождёшь меня тут,
хорошо? Я скоро приду».
С тех пор мы не виделись.
До самой ночи, обвиняя себя, я смотрю на свет в окне. И уже направляюсь
в номер, чтобы спросить адрес, но тут же свет этот гаснет. И я говорю
вслух:
— Спокойной ночи, мой Ангел!
* * *
Уже будучи дома я долго собираюсь навестить Дениску, чтобы просто
попросить его простить Женю. Однажды, не зная точного адреса, я еду на
велосипеде наобум на улицу Металлистов. Мы тотчас встречаемся и проводим
этот радостный денёк вместе, как в былые времена. Но на мой заветный вопрос Дениска
отвечает, что с нами на Солнечном берегу никакой Девочки по имени Женя
не было.
* * *
Наверное, разумнее было бы признаться, что я был и остаюсь абсолютно безразличен
к этому кратчайшему счастью и многолетней своей травме, но сделать это совершенно
невозможно.
* * *
С тех пор я так мечтал уподобиться настоящему Ангелу, ещё не понимая, Кому служат
Ангелы.
* * *
Так, от бессилия и безысходности, я вернулся в дом своего Творца. Регистрируя сорокоуст,
матушка спросила меня:
— А фамилия?
— Не знаю, — ответил я.
— Надо любую фамилию в графу. Это не для молебна, а просто формальность,
— попросила матушка.
Какое-то время я колебался. Вдруг вспомнилось:
»Я скоро приду».
В старом журнале поминовения среди сотен имён затерялась запись,
сделанная рукой матушки: («Спаси, Господи, Серёженька! Теперь ты знаешь
о Вечности.
Не ищи больше. Наше блаженная встреча на Небесах Христовых неизбежна. Просто читай Евангелия».)
«Евгения Снежная».
* * *
Было ли это свиданием с настоящим Ангелом, если «всяк человек ложь»? Правда ли, что Женя — Ангел Божий, посланный Николаем Чудотворцем по искренней детской молитве? Может
быть, и нет, хотя в последнее время для меня все люди — замаскированные
посланники Божии, испытывающие меня на неосуждение, безгневие и
показывающие мне мои грехи. Не так давно, несколькими часами после
обедни в нашем Свято-Троицком, прилёг я на кровать с Евангелием на
груди, повторяя Иисусову молитву. Едва ли я был чист и сосредоточен.
Вдруг в грудь осторожно проникло незнакомое мне
тепло, превратившись в колышущиеся волны сильного огня, и постепенно
растеклось в руки и ноги. Долго, около трёх минут, я с благоговением
принимал в себя вздымающиеся волны этого нежного пламени. И уже
переодеваясь, так как насквозь промок, я многое понял и сказал вслух:
— Здравствуй, Ангеле Божий, Хранителю мой святый!..
14 июля 2010
(в редакции от 31 декабря 2010) |
Братия, нехорошо утаивать чудеса Господни.
(Нестор Летописец)
Сердце моё рыдает так громко.
(Jennifer Blake — Chris Norman, «Wild Wild Angel»)
Людей надо видеть, чтобы любить. Ангелов надо любить, чтобы видеть.
(мудрость)
|
